Все человечество пережило века искренней и глубокой веры, и замечательно, что, по учению всех религий, наш земной путь, в его глубокой дали, всегда замыкался теми же самыми воротами, и за ними начиналось то же самое таинственное неизвестное. В сущности это - те же символическия ворота, какия представляет нам Божественная Комедия Данте, но только за ними не всегда оказываются рай, ад или чистилище, как описал их безсмертный итальянец. Зороастр и Зенд-Авеста учили, что мир должен погибнуть от огня; та же мысль встречается в послании Св. Петра. Предания о Ное и Девкалионе повидимому указывают, что если в первый раз род человеческий был истреблен потопом, то во второй раз это произойдет совершенно противоположным образом.

В главе, посвященной Римскому Собору, мы видели, что евангельское пророчество о кончине мира было понимаемо таким образом, что даже то поколение, с которым Учитель говорил непосредственно, не должно было умереть раньше предсказанной им гибели земли.

Но оказалось, что слова эти нельзя было понимать в буквальном смысле, хотя конец мира, по общему мнению, все же должен был наступить скоро. Живая вера в будущую жизнь и в воскресение тел вызвала самое внимательное отношение к умершим. Вместо прежняго сожигания, их теперь стали благоговейно хоронить в гробницах, надписи которых показывают, что обитатели их почивают здесь в ожидании общаго воскресения. Все верили, что Иисус должен был прийти „скоро", чтоб судить „живых и мертвых". Выражение „Маран афа"-„Господ грядет" сделалось лозунгом, по которому христиане узнавали друг друга..

Апостолы Петр и Павел по всей вероятности умерли в 64 году нашей эры, во время страшной резни, начатой по повелению Нерона вслед за пожаром в Риме; пожар этот произведен был по его же распоряжению, но он обвинил в нем христиан именно с целью насладиться зрелищем новых казней. Святой Иоанн написал свое „Откровение" в 69-м году. Кровавое зарево освещает собою все царствование Нерона, так что мученичество является в это время самым естественным видом доблести. Повидимому и само это Откровение написано под влиянием великаго ужаса пред жестокостями Нерона, который представлялся антихристом, предшествующим скорому и последнему уже пришествию Христа. Между тем всюду усматривались предвестия ужасных событий. Кометы, падающия звезды, затмения, кровавые дожди, появление неслыханных чудовищ, землетрясения, голод, моровая язва и наконец иудейская война, окончившаяся разрушением Иерусалима - все эти ужасы произошли в такой короткий промежуток времени (от 64 до 69 года), что кажется еще никогда не соединялось вместе столь громаднаго числа несчастий и жестокостей. Немногочисленная община последователей Иисуса повидимому была совершенно разбита и разсеяна. В Иерусалиме не возможно было уже оставаться более. Ужасы новейшей французской истории, убийства 1793-го года и коммуна 1871 г. не могут дать и понятия о том, что происходило во время иудейской войны. Появились лжепророки, стремившиеся пополнить существовавшия предсказания. Между тем Везувий подготовлял свое страшное извержение, последовавшее в 79 году, и уже в 63 году Помпея была разрушена сильным землетрясением.

Таким образом все признаки конца мира были на лицо, и не оставалось в этом отношении желать ничего более.

Но буря, разразившаяся после этой грозы, мало-по-малу затихла; страшная иудейская война была окончена; Нерон пал жертвою заговора Гальбы. С воцарением Веспасиана и Тита начались мир к спокойствие; войны прекратились; шел 71-й год новаго летосчисления... Мир все еще продолжал существовать, хотя будущая скорая и окончательная гибель всего мира остается вне всякаго сомнения, она даже довольно близка, но ее окружает какой-то густой туман неопределенности, в котором исчезал и терялся не только буквальный, но даже и иносказательный смысл пророчеств. Тем не менее ожидание кончины мира не прекратилось.

Святой Августин посвящает 20-ю главу своей книги Город Божий, вышедшей в 426 году, описанию обновления мира, воскресения мертвых, последняго суда и новаго Иерусалима; а в следующей 21-й главе занимается описанием вечнаго адскаго огня. Этот Карфагенский епископ, живший пред гибелью Рима и Римскаго государства, как будто уже видит первое действие начавшейся драмы. Но Царство Божие должно было продолжаться еще тысячу лет, и только после этого могла начаться власть Сатаны.

Святой Григорий, епископ Турский, умерший в 573 году первый историк франков, начинает свое повествование следующими словами:

„Прежде чем описывать битвы царей с враждебными народами, я чувствую желание изложить мое верование. Страх, производимый ожиданием близкой кончины мира, заставляет меня собрать в моей летописи все уже истекшие года, чтобы всякий мог ясно видеть, сколько лет прошло от начала мира".

Христианское предание переходило от поколения к поколению, от веков к векам, несмотря на то, что жизнь природы не оправдывала подобных опасений. Всякое несчастное происшествие стихийнаго характера, всякое землетрясение, моровая язва, голод, наводнение, всякое внезапное явление в виде затмения, кометы, грозы, бури и случайной темноты разсматривалось как предсказание, как предвестие надвигающейся окончательной гибели. Христиане, подобно листьям, колеблющимся при малейшем дуновении ветерка, трепетали благодаря постоянной мысли о близости последняго суда, и проповедники весьма успешно поддерживали этот мистический страх.

Между тем поколения одни за другими сходили со сцены истории и заменялись новыми, так что явилась надобность более точным образом определить понятие о всемирной истории. В это время в уме толкователей очень прочно засела мысль о тысячном годе. Появилось несколько сект „милленеров", тысячелетников, веровавших в то, что Иисус Христос со своими святыми будет царствовать на земле впродолжение тысячи лет, и что только после этого наступит день суда. Это мнение разделяли Папий и Сульпиций Север, так что вскоре оно получило всеобщее распространение. Многия хартии того времени начинались словами: Теrmiпо mundi арргорinquatе... так как близок уже конец мира... Не смотря на некоторыя противоречия, мы полагаем, что почти не возможно оспаривать свидетельства многих историков, и преимущественно Мишлэ, Генри Мартэна, Гизо и Дюрюи, о всеобщем распространении этого верования в христианском мире. Конечно, трудно было бы доказать, что французский монах Герберт, занимавший тогда папский престол под именем Сильвестра II, или французский же король Роберт вели свою жизнь сообразно с этим верованием; но тем не менее оно глубоко проникло в сознание всех богобоязненных людей, и следующее место Апокалипса служило самою обычною темою многочисленных проповедей.

„По истечении тысячи лет сатана выйдет из своей темницы и соблазнит народы четырех концов земли... Книга жизни откроется; море отдаст своих мертвецов; бездны ада возвратят свои жертвы, и всякий будет судим Сидящим на лучезарном престоле... И будет тогда новое небо и новая земля".

Один тюрингенский отшельник Бернар избрал предметом своих проповедей именно эти загадочныя слова Апокалипса и всенародно предсказал кончину мира на 960-й год. Это был один из самых деятельных распространителей новаго пророчества; он назначал даже и самый роковой день конца мира, утверждая, что это случится в тот год, когда Благовещение совпадет с великой пятницей, и произойдет в этот именно день. Такое совпадение должно было случиться в 992 году.

После него Корбийский монах Друтмар вновь предсказал разрушение и гибель земли на 25-е марта 1000-го года. Распространенный этим предсказанием страх был так велик, что в этот день во многих городах народ заперся в церквах, теснясь вокруг останков святых, и оставался там до полуночи, ожидая наступления страшнаго суда и желая умереть у подножия креста.

Море отдаст своих мертвецов.

К тому же времени относятся многия пожертвования с благочестивыми целями. Пораженные ужасом, люди отказывали свои земли, свои имущества монастырям... которые охотно принимали все это, хотя и не переставали проповедовать близкий конец всего, что находится в этой грешной „юдоли" земной. До нас дошла очень любопытная подлинная летопись, писанная одним монахом Раулем Глабером в 1000 году. На первых ея страницах мы читаем: „Сатана скоро будет спущен со своей цепи согласно пророчеству св. Иоанна, так как тысяча лет уже исполнилась. Об этих-то годах мы и будем говорить".

Конец десятаго века и начало одиннадцатаго отмечают собою действительно странную и зловещую эпоху. С 980-го по 1040-й год грозный призрак Смерти как будто распростер свои мрачныя крылья над несчастною Землею. Во всей Европе царили голод и мор. Сначала свирепствовала какая-то „огневица", сожигавшая целые члены тела, которые потом совершенно отваливались. Тело больных как будто сожигалось огнем, отделялось от костей, как обваренное, и начинало гнить. Несчастные страдальцы валялись по дорогам, ведущим к разным святым местам, осаждали церкви, набиваясь в них и заражая воздух нестерпимым смрадом; здесь же они наконец и умирали вокруг священных реликвий. Эта страшная моровая язва унесла более сорока тысяч жертв в Аквитанин и разорила весь юг Франции. Затем наступили голодные годы, от которых страдала то та, то другая часть христианскаго мира. Впродолжении семидесяти трех лет, с 987 по 1060 год насчитывается сорок восемь голодовок и эпидемий. Нашествие венгров с 910 по 945 год напомнило собою ужасы кровожаднаго Аттилы: от замка до замка, от города до города местность была до такой степени разорена и опустошена, что поля оставались без обработки. Втечение трех лет почти безпрерывно лили дожди, так что нельзя было ни сеять, ни жать. Земля не давала более ничего, и ее забросили. „Мера хлеба, пишет Рауль Глабер, продавалась не меньше как по шестидесяти золотых монет; даже богачи похудели и побледнели; бедные глодали древесные корни, и многие решались питаться человеческим мясом. По большим дорогам сильные нападали на слабых, рубили их на части, жарили и ели. Некоторые заманивали детей, обещая им яйцо или яблоко, и затем пожирали их. Это безумие, это бешенство дошло до такой степени, что какой нибудь дикий зверь находился в большей безопасности, чем человек. Дети убивали своих родителей, чтобы их съесть, а матери пожирали собственных малюток. Обычай есть человеческое мясо укоренился до такой степени, что нашелся торговец, решившийся выставить такое мясо на рынке... Он не отрицал обвинения и был за это сожжен живым. Другой несчастный ночью вырыл это самое изжаренное мясо и наелся его, за что в свою очередь также был сожжен".

В углу были сложены человеческия головы.

Так говорит современник и во многих случаях очевидец. Народ всюду умирал от голода, питаясь пресмыкающимися, нечистыми животными и человеческим мясом. В Меконском лесу, недалеко от церкви, посвященной св. Иоанну и затерявшейся в глубине леса, один разбойник устроил засаду, в которой он резал прохожих и богомольцев. Однажды в эту хижину зашел один путник со своей женою, желая отдохнуть. Заметив в углу жилища головы мужчин, женщин и детей, они выбежали из него, несмотря на старания хозяина задержать их. Им удалось спастись и убежать в Мекон, где они разсказали о виденном. В кровавую гостинницу был послан отряд солдат, которые нашли там сорок восемь человеческих голов. Разбойник был привезен в город, прикован к столбу и сожжен живым. Рауль Глабер видел место казни и пепел от костра.

Стаи волков бродили по улицам.

Число трупов было так велико, что не было никакой возможности их хоронить. За голодом последовал мор. Стаи волков разгуливали по улицам, пожирая валявшияся на них тела. Никогда еще человечество не переживало подобнаго бедствия.

Взаимныя нападения, драки, грабежи сделались самым заурядным явлением. Однако небесные бичи, поражавшие мир, привели наконец и к проблеску разума. Епископы собрались на собор и добились того, что народ обещал прекратить драки по крайней мере в четыре святых дня недели - с вечера среды до утра понедельника. Впоследствии дни эти получили название дней перемирия с Богом.

Кончина столь жалкаго мира в эту ужасную эпоху была скорее желательна, чем страшна. Однако 1000-й год прошел подобно всем предшествующим, и мир продолжал существовать по прежнему. Ужели же все пророчества опять оказались ложными? Но может быть тысячелетие христианства истечет только в 1033 году? Стали снова ждать и надеяться. И вот как раз в этот год, 29 июня случилось большое затмение солнца. По словам летописцев, „дневное светило сделалось шафранно-желтаго цвета, так что люди, встречаясь, не узнавали друг друга - до такой степени казались они мертвенно бледными; такой же зловещий оттенок приняли и все предметы; ужас овладел всеми сердцами: ждали всеобщей гибели..." Однако конец мира и на этот раз не наступил.

К этой именно критической эпохе относится сооружение тех великолепных кафедральных соборов, которые пережили многие века, вызывая удивление отдаленнаго потомства. Духовенство получало щедрые дары и обогащалось с каждым годом, вступая во владение имуществами и завещанными капиталами. Наступила как будто какая-то новая эра. „После тысячнаго года, пишет тот же Рауль Глабер, соборные храмы во всем мире, а особенно в Италии и Галлии, были перестроены почти заново, не смотря на то, что большая часть из них были еще очень прочны и не требовали никаких поправок. Но христианские народы, казалось, соперничали между собою, стараясь воздвигать храмы один красивее и роскошнее другого. Не даром говорилось, что весь мир, как сговорившись, стряхнул с себя грязные лоскутья старины и оделся в праздничныя белыя одежды. Благочестивые люди не ограничивались перестройкой епископских церквей, но украшали также и монастыри, посвященные различным святым, и даже сельские храмы и часовни".

Печальная эпоха тысячнаго года канула в вечность, подобно другим временам и векам; но какия напасти предстояло еще пережить католической церкви! Папство обратилось в опасную игрушку императоров саксонских и князей латинских, вступивших в вооруженное соперничество между собою. В 1033 году, замечательном по своему сильному голоду, Тускуланские графы возвели на папский престол двенадцатилетняго мальчика Бенедикта IX, очень возмужалаго для своего возраста и уже заявившаго себя развратником, вором и убийцею. Ему еще не было и шестнадцати лет, когда деяния его сделались столь позорными и привели к столь великому соблазну, что римские военачальники дали клятву удавить его в алтаре в тот момент, когда он касался своими нечистыми рукама святых даров. Его спасло только затмение солнца, о котором мы говорили выше; заговорщики, испуганные внезапною темнотой, не осмелились коснуться папы. Но все-таки он принужден был искать спасения в бегстве и бежал в Кремону, к императору Конраду. В 1038 году он возстановлен был в своем папском звании и царствовал еще шесть лет, окруженный гаремом наподобие султанскаго. Полагали, что он откажется от престола в виду желания его жениться на дочери одного римскаго барона, но он продолжал оставаться папой, так что народ выгнал его наконец из Рима в 1044 году и заместил его папою более строгих правил Сильвестром III. Но через сорок девять дней Бенедикт возвратился обратно во главе разбойничьей шайки, и только в следующем году отказался от власти взамен пожизненнаго дохода из лепты св. Петра, что было включено в договор с его преемником Григорием VI. В 1045 г. оказалось целых трое пап: Бенедикт IX, признаваемый феодальной партией и все еще не сложивший своего оружия; Сильвестр III, первосвященствовавший в укрепленном замке в горах Сабины, и Григорий VI, священник одной из римских церквей - в Ватикане. Император Генрих III предписал собору епископов низложить и заключить в монастырь сразу двух пап Григория и Сильвестра и назначил четвертаго, именно Климента II, который был посвящен в это звание в ночь на Рождество 1046 года. Но Бенедикт не дремал. В следующем году он, подобно свирепому коршуну, напал на Рим, приказал отравить немецкаго папу и просидел на престоле св. Петра еще восемь месяцев. Наконец Рим был занят войском герцога Тосканскаго, пришедшим сюда с новым папой, и Бенедикт был наконец устранен окончательно. В это время ему было всего лишь двадцать шесть лет от роду. Вот каков был один из первосвященников этой эпохи. Монах Рауль Глабер едва решается о нем говорить, ограничиваясь словами: „Страшно было бы и разсказывать о его позорной жизни".

Итак весь христианский мир пришел в неописуемое разстройство. Правда, и эта буря миновала, но вопрос о конце мира не получил определеннаго решения, и ожидание этого великаго дня, хотя смутное и неясное, продолжало оставаться, тем более, что вера в диавола и в чудеса должна была еще втечение многих веков составлять самую основу народных верований. Потрясающая картина страшнаго суда изображалась при входах и в притворах всех больших храмов, и никто не мог проникнуть в христианския святилища иначе, как пройдя под весами ангела, налево от котораго бесы и осужденные грешники корчились в страшных муках при виде вечно неугасимаго огня, куда им предстояло быть тотчас же вверженными. И эта мысль о кончине мира распространялась далеко за пределы средневековых храмов.

В двенадцатом веке Европа была напугана астрологами, объявившими о предстоящем соединении всех планет в созвездии Весов. Это явление действительно произошло, потому что 15 сентября все планеты оказались в одном и том же месте неба между 180-м и 190-м градусами долготы. Однако конца мира не последовало. Его снова предсказал знаменитый алхимик Арнольд из Вильнефана 1335-й год. В 1406 году, при Карле VI, солнечное затмение, случившееся 16 июня, повлекло за собою всеобщий панический страх, история котораго передана нам урсанским монахом Ювеналом. „Крайне жалко было смотреть на народ, собиравшийся в церквах в уверенности, что наступает конец мира", замечает этот автор. В 1491 году святой Винцент Ферье написал книгу под заглавием: О конце мира и о науке духовной, в которой он дает христианским народам столько лет существования, сколько имеется стихов в псалтыри, а именно две тысячи пятьсот тридцать семь.

Один немецкий астролог по имени Стоффлер в свою очередь предсказал на 20-е февраля 1524 года всемирный потоп вследствие соединения планет. Предсказание это встречено было с полнейшим доверием всеми, так что всюду распространился чисто панический страх. Имения, расположенныя в долинах, по берегам рек или вблизи моря, были распроданы по весьма низким ценам и очутились в руках менее верующих людей. Один Тулузский ученый по имени Ориоль даже построил новый ковчег для себя, своего семейства и некоторых друзей. Историк Бодэн уверяет, что пример этот был далеко не единственным. Сомневавшихся и неверивших было очень мало. Когда великий канцлер Карла пятаго обратился за советом к Петру Мартиру, то последний отвечал, что бедствие вероятно не достигнет столь страшных размеров, как это вообще предполагают, но что во всяком случае это соединение планет повлечет за собою великия несчастия. Но вот настает наконец роковой срок... и никогда еще февраль не отличался такою сухостью, как в тот год! Однако это не помешало появлению новых предсказаний того же рода, сделанных на 1532 год астрологом курфюрета бранденбургскаго Яном Карионом, а затем на 1584 год - астрологом Киприаном Левицем. В этом последнем случае дело шло также о соединении планет и потопе. „Страх в народе, пишет современник этих событий Луи Гюйон, достиг чрезвычайных размеров; церкви не могли вместить всех, искавших в них убежища; очень многие писали духовныя завещания, не думая о том, что это было совершенно безполезно, если всему миру суждено было погибнуть; другие отдавали свои имущества духовенству в надежде, что его молитвы замедлят несколько наступление суднаго дня".

В 1588 году появилось новое астрологическое предсказание, выраженное в следующих апокалипсических словах: „Через тысячу пятьсот восемьдесят лет после разрешения от бремени святой Девы, восьмой год будет годом необыкновенным и ужасным. Если в этот страшный год земной шар не разсыплется в прах, если материки и моря не исчезнут, то все царства мира подвергнутся великим потрясениям, и страшное несчастие разразится над родом человеческим".

Знаменатый прорицатель Нострадамус не мог конечно не присоединиться к сонму пророчествующих астрологов. В его „центуриях" заключается загадочное четверостишие, послужившее предметом многочисленных и разнообразных толкований. Буквальный смысл этих стихов следующий: „Когда Георгий Христа распнет и Марк его воскресит, святой же Иоанн тело его понесет, то конец мира произойдет." Это значило, что светопреставление должно было наступить в тот год, когда страстная пятница придется на день св. Георгия (23 апреля), первый день пасхи - на день св. Марка (25 апр.), а католический праздник тела Христова совпадет с 24 июня, т. е. с „Ивановым днем". Это четверостишие придумано было не без задней цели, потому что во времена Нострадамуса, умершаго в 1566 г. по старому католическому календарю -преобразование его совершилось лишь в 1582 г. - пасха не могла приходиться (как утверждает К. Фламмарион) на 25-е апреля (что впрочем едва ли верно). В шестнадцатом веке 25-е апреля соответствовало старому 15-му, так как на другой день после 4-го ноября прямо стали считать 15-е число. Со времени календарной реформы пасха в Западной церкви может случаться, как и в восточной, 25 апреля. Это ея крайний срок, на который она приходилась в 1666, 1734 и 1886 годах, а также придется вновь в 1943, 2038, 2190 и других годах. Минувшие случаи такой поздней пасхи не повлекли однако за собою конца мира, как вероятно не повлекут и будущие. (По греко-русскому календарю пасха придется 25 апреля в 1983, 2078, 2173 и 2268 годах).

Соединения планет, солнечныя затмения и кометы как будто поделили между собою всякаго рода зловещия предсказания. Из числа самых замечательных в этом отношении комет укажем на комету Вильгельма Завоевателя, сиявшую на небе в 1066 году; изображение ея, вышитое на ковре супругой Вильгельма, королевой Матильдой, сохранилось до сих пор. Далее напомним о комете 1264 г., исчезнувшей, как утверждают, в самый день смерти папы Урбана IV; затем о комете 1337 года, представлявшей собою одно из великолепнейших светил этого рода, какия когда либо удавалось видеть, и предсказывавшей, как уверяют, смерть Фридриха, короля Сицилийскаго. Из других хвостатых светил замечательны: комета 1399 года, которую Ювенал называет „знамением грядущаго бедствия"; комета 1402 года, явление которой соединяли со смертью князя Миланскаго Иоанна Висконти; комета 1456 г., которая повергла в ужас весь христианский мир: она появилась в папство Калликста III во время войны с турками, и ей именно приписывается возникновение особаго звона в католических церквах, называемаго „ангелом"; комета 1472 года, предшествовавшая смерти брата французскаго короля Людовика XI. За этими кометами следовали другия, с именами которых, подобно предыдущим, соединяли представления об ужасных событиях, о войнах и особенно о близости кончины мира. Комета 1527 года изображалась на рисунках Амбруаза Паре и Оимона Гулара состоящей из множества отрубленных голов, перемешанных с кинжалами и кровавыми пятнами. Комета 1581 г. явилась, как уверяли, для того, чтоб предсказать смерть Луизы Савойской, матери Франциска I, которая совершенно искренно разделяла общее суеверие. Лежа на своем ложе и смотря в окно на это светило, она сказала: „Вот небесное знамение, предназначенное повидимому не для женщины низкаго звания. Бог посылает его, чтоб обратить наше внимание. Приготовимся же к смерти". Через три дня она умерла. Но из числа всех этих светил комета 1556 г., знаменитая звезда Карла пятаго, пожалуй замечательнее всех. Она была признана тожественною с кометой 1264года, причем назначено было ея возвращение в 1848 году. Тем не менее она не возвратилась.

Кометы 1577-го, 1607-го, 1652-го и 1665-го годов сделались предметом безчисленных статей и разсуждений, собрание которых занимает целую полку в моей библиотеке. В последнюю из этих комет король португальский Альфонс VI в безсильном гневе выстрелил из пистолета, сопровождая свой поступок самыми грубыми ругательствами. По повелению Людовика ХIV Пьер Пети издал увещание против воображаемых страхов, внушаемых кометами. Величайший из королей стремился, подобно солнцу на небе, остаться одиноким, не имея ни в ком соперников - nec pluribus impar, и не допускал, чтоб кто нибудь осмелился подумать, что вечная слава Франции могла подвергнуться какой либо опасности, даже вследствие влияния кометы.

Одна из самых больших комет, какия когда либо поражали взоры обитателей земли, есть без сомнения знаменитая комета 1680 года, послужившая предметом вычислений Ньютона. По словам Лемонье, „она с громадною скоростью прилетела из глубины небес и повидимому падала прямо на солнце, с котораго однакож она опять поднялась вверх, летя с тою же скоростью, какую имела при падении на него. Ее видели на небе впродолжении четырех месяцев. Она подошла на очень близкое разстояние к земле, вследствие чего Уитстон приписал причину всемирнаго потопа именно одному из прежних ея появлений". Вайль написал книгу, в которой старался выяснить всю нелепость старых верований в небесныя предзнаменования. По тому же поводу известная г-жа Севинье писала своему родственнику, графу Бюсси-Рабютэну: "Мы видим теперь комету очень обширных размеров; едвали кто нибудь видал прежде столь великолепный хвост. Все значительныя особы находятся в большом безпокойстве и полагают, что небо, очень занятое их судьбою, посылает им указание в виде этой кометы. Разсказывают, что когда кардинал Мазарини перестал верить в искусство своих медиков, то придворные, полагая, что напоминание о чудесном явлении облегчит его предсмертныя страдания, стали говорить ему о появлении большой кометы, внушающей им опасение. Кардинал имел еще столько силы, что усмехнулся и шутя сказал им, что комета оказала бы ему слишком много чести. Действительно, нельзя не согласиться с ним, что человеческая гордость слишком много мнит о себе, полагая, что смерть человека представляет значительное событие даже для небесных светил".

Из этого мы видим, что кометы мало-по-малу стали терять свое обаяние над умами. Тем не менее в трактате астронома Бернулли мы еще встречаем следующее весьма странное замечание: „Если тело кометы не может считаться видимым знаком гнева Божия, то хвост ея очень мог бы служить знаком этого гнева".

Страх за предстоящий конец мира возник еще раз по поводу появления комет в 1773 году. Вся Европа, даже самый Париж охвачены были паническим ужасом. Вот что может прочесть теперь каждый в „тайных" записках Башомона:

„6 мая 1773 г. - В последнем публичном собрании Академии Наук господин де-Лаланд должен был прочесть одну из записок, гораздо более любопытную, чем все обыкновенно читаемыя, но не мог этого сделать за недостатком времени. Вопрос касался комет, которыя, приближаясь к земле, могут вызвать на ней физические перевороты; в особенности это относилось к ближайшей комете, возвращения которой ожидали чрез восемнадцать лет. Хотя автор замечает, что ожидаемая комета не принадлежит к числу тех, которыя могли бы вредно повлиять на землю, и высказывает мысль, что не возможно было бы предсказать вперед имеющих произойти событий, тем не менее всеми овладело какое-то безпокойство.

„9 мая. - Кабинет господина де-Лаланда продолжает осаждаться любопытными, являющимися для переговоров по занимающему всех вопросу, и без сомнения автор постарается дать ему необходимую огласку с целью утвердить умы, поколебленные теми баснями, какия по этому поводу разсказываются. Брожение достигло такой степени, что разные невежественные ханжи являлись к парижскому архиепископу и просили его предписать сорокачасовыя моления по церквам для отвращения грозящаго земле потопа, и его преосвященство готов был сделать такое распоряжение о всенародном молении, если бы академики не дали ему понять всю смехотворность подобнаго поступка.

„14 мая. - Появилась печатная записка господина де-Лаланда. По его мнению из числа шестидесяти комет восемь, достаточно приблизившись к земле, могли бы оказать на нее такое давление, что море выступило бы из берегов и покрыло бы собою часть земного шара".

Панический страх пред кометами с течением времени стал мало-по-малу ослабевать. Самыя опасения изменились по своей сущности. В кометах мало-по-малу перестали видеть знамения гнева Божия и начали относиться к ним с научной точки зрения, обсуждая последствия возможной встречи их с землею, и наконец стали опасаться этих встреч. В конце прошлаго столетия Лаплас высказал свое мнение по этому поводу в довольно трагических выражениях.

Даже в нашем веке с появлением комет неоднократно связывали предсказание о кончине мира. Например комета Биелы должна была пересечь земную орбиту 29 октября н. с. 1832 г., и она действительно была в этой точке согласно предсказанию. Это наделало много шума. Вновь заговорили о близости конца мира, о гибели, грозящей роду человеческому. Что-то будет, что-то будет?

Оказалось, что на этот раз смешали орбиту, т. е. путь Земли с самою Землею. Шар земной вовсе не должен был проходить чрез известную точку своего пути в то же самое время, когда чрез нее проходила комета, но слишком через месяц после нея, именно 30 ноября, так что комета постоянно оставалась на разстоянии более 75 миллионов верст от земли. Этого было слишком достаточно, чтобы еще раз разсеять все опасения.

То же самое повторилось в 1857 году. Какой-то злокозненный прорицатель объявил, что 13 июня этого года должна возвратиться знаменитая комета Карла пятаго, которой приписывали трехвековой период обращения. Нашлось не мало трусливых людей, поверивших еще раз этому предсказанию. В самом Париже исповедавшихся оказалось значительно больше, чем обыкновенно бывало в это время.

Самое последнее из подобных предсказаний, распространившееся в 1872 году, связывалось с именем одного астронома, именно директора Женевской обсерватории Плантамура, совершенно неповиннаго в возникновении этих слухов.

На ряду с кометами и многия другия величественныя или грозныя явления на небе и на земле служили поводом к возникновению опасений за близость конца всему, что составляет живую и мертвую природу. Таковы полныя затмения солнца, таинственныя звезды, внезапно появляющияся на небе, дожди падающих звезд, ужасныя вулканическия извержения, распространявшия на болыишх пространствах такой мрак, что его можно было сравнивать с самой полной ночной темнотой, и как будто погребавшия весь мир под глубоким слоем пепла; затем землетрясения, разрушавшия города и поглощавшия тысячи человеческих жертв, исчезавших в разверзнувшихся недрах Земли.

Одних летописей солнечных затмений достаточно, чтобы составить большую книгу, не менее занимательную, чем история комет. Если даже ограничиться пока лишь новейшими из таких явлений, то достаточно вспомнить одно из последних полных солнечных затмений, полоса котораго проходила чрез Францию, именно затмение 12 августа н. с. 1654 г. Объявление об этом затмении, сделанное астрономами, сопровождалось повсеместно распространившимся страхом, чему способствовали сами предсказатели. В самом деле, по мнению одного из них, затмение предвещало великие перевороты в государствах и разрушение Рима; по мнению другого, дело шло о новом всемирном потопе; третий полагал, что следствием этого будет по крайней мере всеобщий пожар земного шара; даже самые умеренные из предсказателей были уверены, что затмение заразит воздух и вызовет моровую язву. Вера в эти трагическия последствия была так распространена, что согласно нарочитому распоряжению медицинских знаменитостей очень многие из перепуганных людей залезли в погреба, которые предварительно были согреты, окурены благовониями и наконец тщательно закупорены с целью избавиться от опаснаго влияния. Все это можно прочесть в книге Фонтенеля о Мирах, вечер десятый. Другой писатель того же века, патер Пти, о котором мы упоминали выше, в своем Разсужденiи о природе кометъ разсказывает, что страх и смятение возрастали со дня на день вплоть до самаго рокового часа, и что один сельский священник, не успевавшiй исповедовать всех своих прихожан, полагавших, что настает их последний час, нашелся вынужденным сказать им в своем поучении, чтобы они не спешили, так как затмение отложено на две недели... Конечно, его добрым прихожанам не труднее было поверить в отсрочку затмения, чем в гибельное его влияние.

Многие из перепуганных людей залезли в погреба.

Во время последних полных затмений солнца, выпавших на долю Франции, каковы затмения 12 мая 1706 г., 22 мая 1724 года, 8 июля 1842 года, и даже при неполных, но довольно значительных затмениях 9 октября 1847 года, 28 июля 1851 г., 15 марта 1858 г., 18 июля 1860 г. и 22 декабря 1870 года во французском населении находились еще трусливые люди, придававшие этим явлениям более или менее таинственное значение. По крайней мере нам известно из достовернаго источника, именно из оффициальных донесений, относящихся к каждому из этих затмений, что астрономическия извещения о каждом из таких естественных явлений истолковывались весьма своеобразным образом. Образованные люди, считавшие себя европейцами, все еще соединяли с этими явлениями представление о признаках божественнаго гнева, так что при наступлении затмений во многих учебных заведениях, где дается религиозное воспитание, учеников и учениц приглашали молиться. Тем не менее такое мистическое толкование этих явлений несомненно исчезает все более и более у всех просвещенных народов, и без сомнения будущее полное затмение солнца, полоса котораго пройдет по Франции и Пиринеям 28 мая н. с. 1900 года, уже не возбудит никаких страхов, по крайней мере по сю сторону Пиринеев, так как относительно испанских созерцателей того же явления пожалуй еще было бы преждевременно высказывать подобную надежду.

В полудиких странах еще и теперь явления эти возбуждают такой же страх, какой они некогда производили и у нас. Путешествующие по этим странам европейцы постоянно наталкиваются на подобное отношение к затмениям, особенно в Африке. Во время затмения 18 июля 1860 года в Алжирии можно было видеть толпы мужчин и женщин, принимавшихся молиться или опрометь бросавшихся к своим жилищам. В момент полнаго затмения 29 июля 1878 годав Соединенных Штатах один негр в припадке отчаяния и умоизступления, убежденный, что наступил конец миру, зарезал свою жену и детей.

Надо впрочем признаться, что явления эти действительно очень способны поражать человеческое воображение. Солнце, это божество света, это благодетельное светило, на лучах котораго, как на волоске, висит наша собственная жизнь, лишается своего света, и этот свет, прежде чем погаснуть, начинает постепенно бледнеть, делаясь зловещим и страшным. Изменившее свой цвет небо принимает какой-то печальный, погребальный вид, животныя теряются, становятся в тупик, лошади останавливаются и не слушаются понуканий, пашущие волы становятся как вкопанные, собаки с визгом бросаются к ногам своего хозяина, куры торопятся сесть на свои насести, собрав сюда своих цыплят; птички перестают петь и, как иногда замечали, падают мертвыя на землю. Во время полнаго затмения солнца, наблюдавшагося в Перпиньяне 8 июля н. с. 1842 года, по словам Араго, двадцать тысяч наблюдателей, смотревших на солнце, представляли поразительную картину. „Когда от солнца осталась только узкая полоска и свет его ослабел, всеми овладело какое-то безпокойство; каждому хотелось сообщит свои впечатления другим. Слышен был глухой гул, напоминавший ропот далекаго моря после бури. Шум становился все сильнее и сильнее по мере уменьшения солнечнаго серпика. Но вот он исчез совсем. Свет внезапно сменился тьмою, и самое полное и торжественное безмолвие отметило собою эту фазу

	Copyright MyCorp © 2024	Бесплатный хостинг uCoz