* Этим я хочу сказать только, что таков должен быть путь человеческого разума. Ибо кто же при всем том будет в состоянии когда-либо оградить себя от многочисленных, возможных здесь ошибок согласно словам Попа:

представляют собой простые и далеко не столь запутанные действия, как большинство других действий природы, для которых законы, по которым они происходят, обыкновенно совсем не познаются с математической точностью, тогда как эти движения, напротив, открываются здесь перед нашим взором как происходящие по совершенно понятному плану. И по отношению к столь большой вероятности счастливого успеха на нашем пути не стоит ничего другого, кроме впечатления волнующего величия, вызываемого такой частью природы, какова солнечная система, для которой естественные причины являются сомнительными, поскольку все они кажутся слишком мало соответствующими ей и направленными как бы против права творения верховного виновника ее существования. Но не следует ли сказать того же самого также и о той механике, посредством которой великое здание мира, раз возникнув, продолжает сохранять свое движение и в дальнейшем? Все сохранение этого движения сводится к тому же закону, согласно которому камень, брошенный в воздух, описывает свой путь,—к этому весьма простому закону, плодотворному по своим регулярным последствиям и достойному того, чтобы на него было возложено поддержание целости всего мироздания.

С другой стороны, скажут нам, будучи не в состоянии отчетливо раскрыть те естественные причины, посредством которых по вполне понятным механическим законам могла бы быть порождена хотя бы ничтожная травка, вы дерзаете однако дать объяснение первоначальному происхождению целой мировой системы. Но разве какой-либо философ был когда-либо в состоянии изложить законы, по которым происходит рост и внутреннее движение в уже существующем растении с такой же степенью ясности и математической строгостью, как и те законы, по которым совершаются движения мировых тел? Природа самих предметов здесь совершенно различна. Великое, поражающее своими размерами, здесь бесконечно понятнее, чем малое, вызывающее в нас удивление, и самое образование какой-либо планеты вместе с причиной ее движения, подобного движению брошенного тела,—каковой причиной она и приводится в такое движение, чтобы вращаться по кругу,—может быть по всем данным легче и отчетливее понято, чем образование хотя бы одной единственной снежинки, в которой размеренная правильность шестиугольной звезды представляется более точной, чем кривизна тех кругов, по которым движутся планеты, и на которой ее лучи находятся в гораздо более правильном отношении к ее поверхности, чем то отношение, в котором пути этих небесных тел находятся к общей плоскости их круговых движений.

Я попытаюсь дать здесь объяснение первоначального происхождения мироздания по всеобщим механическим законам, однако не всей совокупности порядка природы, но лишь тех огромных

материальных масс и их орбит, которые составляют самый грубый остов природы. Я надеюсь сказать нечто такое, что может другим дать повод к важным рассмотрениям, хотя предлагаемый мною план этого объяснения дан лишь в грубых чертах и не разработан. Отдельные стороны этого плана имеют в моих глазах такую степень вероятности, которая в отношении к предмету меньшего размера оставляла бы мало места какому-либо сомнению и которой может противостоять лишь предубеждение в необходимости какого-то большего искусства, чем то, которое обыкновенно приписывают всеобщим законам природы. Часто случается так, что того, чего собственно ищут, не находят, и однако, идя по этому пути, приобретают другие преимущества, которых не предвидели. Даже такая только польза, если бы она стала предметом для размышления других, была бы уже достаточно ценным приобретением, если даже предположить, что главные цели моей гипотезы должны были бы при этом исчезнуть. В самом изложении моей гипотезы я буду исходить из предположения истинности всеобщего тяготения материи по учению Ньютона или его последователей. Те, кто посредством определения метафизики, выработанного по их собственному вкусу, надеются устранить следствия, полученные проницательными людьми из наблюдения и математического способа умозаключения, могут пропустить нижеследующие положения как нечто такое, что и вообще имеет лишь отдаленное родство с главной целью настоящего сочинения.

Шесть планет со своими спутниками двигаются по кругам, незначительно отклоняющимся от их общей плоскости, именно от продолженной плоскости экватора солнца. Кометы, напротив, двигаются по путям, весьма существенно отклоняющимся от этой плоскости, далеко переступая по всем направлениям за пределы этой плоскости соотношений. Если бы вместо столь незначительного числа планет и комет их принадлежало бы к нашей солнечной системе несколько тысяч, то зодиак представлялся бы нам в виде зоны, освещенной бесчисленными звездами, или в виде полосы, теряющейся в бледном мерцании, в котором более близкие к нам планеты выступали бы в сравнительно ярком блеске, тогда как отдаленные вследствие их множества и слабости света представляли бы собой лишь явление некоторой туманности. Ибо при движении по кругу, в котором все эти планеты в своей совокупности располагались бы вокруг солнца, некоторые по крайней мере из них всегда будут встречаться во всех частях этого зо диака, хотя бы некоторые другие и меняли при этом свои места” Между тем кометы, напротив, покрывали бы все области по обе

стороны этой светлой зоны, будучи рассеяны в ней по всевозможным направлениям. Если подготовленные этим представлением, созданным нашим воображением (в котором мы увеличили бы мысленно всего только количество тел нашего планетного мира), мы бросим взор на далеко простирающийся объем вселенной, то мы действительно увидим светлую зону, на которой звезды, хотя они по всей видимости находятся от нас на весьма различном расстоянии, все же в одной определенной плоскости скучены гуще, чем в других местах, и, напротив, в областях неба, расположенных по обе стороны от упомянутой зоны, звезды рассеяны по всем направлениям. Млечный путь, который я здесь подразумеваю, по своему направлению довольно точно представляет собой огромнейший круг—определение, заслуживающее всяческого внимания и дающее нам возможность понять, исходя отсюда, что наше Солнце и мы вместе с ним находимся в том полчище звезд, которое в самой сильной степени тяготеет к одной общей плоскости соотношений, а аналогия является здесь весьма большим основанием для предположения, что все эти солнца, к -числу которых принадлежит и наше, образуют одну мировую систему, упорядоченную, если взять ее в больших размерах, по законам, подобным тем, по которым наша планетная система упорядочена в малом масштабе; далее, что все эти солнца вмесге с их спутниками должны иметь некоторый единый для всех их орбит центр и что они только в силу неизмеримо огромных расстояний и долгого времени их обращения по своим кругам по внешней видимости как будто совсем не меняют своих мест, хотя относительно некоторых из них известное перемещение их положений фактически все же было наблюдаемо; что, наконец, пути этих громадных мировых тел равным образом имеют отношение к некоторой, для всех их общей плоскости, от которой они не уклоняются, и что те из них, которые занимают другие области неба с гораздо меньшей скученностыо, похожи в этом отношении на кометы нашего планетного мира.

Исходя из этого понятия, имеющего, как мне кажется, величайшую вероятность, можно предположить, что если таких мировых систем, стоящих выше той, к которой принадлежит наше Солнце, существует много, и что эта последняя система дЛя того, кто находится на ней, создает явление млечного пути, то тогда для такого наблюдателя некоторые из этих мировых систем представятся в глубине мирового пространства в виде бледных, слабо мерцающих пятен, и, если плоскость соотношений такого другого, сравнительно с нашим упорядоченного скопления неподвижных звезд окажется поставленной к нам наискось, то эти мировые системы будут представляться нам в виде эллиптических фигур, которые, будучи рассматриваемы на небольшом пространстве и с огромного расстояния, получат вид солнечной системы, подобной видимому нами млечному пути. И подобного рода места на небесном горизонте астрономия действительно давно уже открыла, хотя представление, которое астрономы составили себе о них, является весьма различным, как это можно усмотреть из книги г-на фон Молартю и о фигуре звезд.

Я бы хотел, чтобы настоящее рассмотрение было подвергнуто обсуждению с надлежащим вниманием; и не только потому, что возникающее отсюда понятие о создании мира представляется неизмеримо более возвышенным, чем то, которым оно может быть при всяком другом понимании (поскольку неисчислимые полчища солнц, подобных нашему, образуют систему, звенья коей связаны между собой движениями, происходящими по кругам, а системы этих звеньев сами могут быть звеньями еще более высокого порядка, при чем системы этих звеньев, надо предположить, в свою очередь существуют в бесчисленном множестве и некоторые из них могут быть предметом нашего восприятия), но также и потому, что даже и наблюдение более близких к нам неподвижных звезд или, точнее говоря, медленно движущихся солнц, руководимое таким понятием в состоянии, быть может, открыть нечто такое, что ускользает от нашего внимания, поскольку мы в исследовании не руководимся никаким определенным планом⁴⁰.

Вся совокупность планет движется вокруг нашего Солнца в одинаковом направлении и лишь с незначительным уклонением от той общей им всем плоскости соотношений, которая представляет собой эклиптика: совершенно так, как движутся тела, увлекаемые материей, которая, заполняя собой все пространство, осуществляет свое вихревое движение вокруг некоторой оси. Все планеты тяготеют к Солнцу и величина их центробежного движения должна была бы иметь точно определенную правильность, если бы они благодаря этому побуждались бы совершать свои движения по круговым линиям; и подобно тому как при такого рода механическом действии нельзя ожидать гесшетршеедай точности, так точно и все пути кругового движения планет отклоняются, хотя и незначительно, от линии строгого геометрического крута. Они, т. е. планеты, состоят из таких веществ, которые, по вычислениям Ньютона, обладают тем меньшей плотностью, чем более они удалены от Солнца, подобно тому как каждый нашел бы ведь совершенно естественным, если бы они в том пространстве, в котором движутся, образовались бы из некоторого рассеянного в нем мирового вещества. Ибо при стремлении всех вообще тел упасть на Солнце более плотные вещества должны с большей силой

стремиться к Солнцу и в большей мере скопляться вблизи него, чем вещества более легкие, падение которых в силу их меньшей плотности является более замедленным. Материя же Солнца является, по замечанию Бюффона, в отношении плотности, приблизительно равной той, которую имела бы масса всех планет, взятых в их совокупности. Это хорошо согласуется такзде и с представлением! о механическом образовании планет, согласно которому планеты должны были образоваться на различных высотах из различных родов элементов, тогда как все другие тела, наполнявшие это пространство, должны были, смешавшись в одну массу, упасть на общий для всех них центр—Солнце.

Кто, несмотря на все это, хотел бы подобного рода строение мира передать непосредственно в руки бога, ничего тем самым не доверяя механическим законам, тот должен привести какие-либо основания в пользу того, почему он здесь считает необходимым как раз то, что в других случаях он не так легко допускает в науке о природе. Он не может указать решительно никаких целей, почему было бы лучше, чтобы планеты скорее двигались по одному направлению, чем по различным направлениям, ближе к единой плоскости соотношений всех их, чем в различных областях по кругам. Небесное пространство в данный момент пусто, и планеты даже при всем описанном движении их не могли бы создавать друг для друга каких-либо препятствий. Я охотно признаю, что могут существовать скрытые цели, которых нельзя было бы достигнуть на путях обыкновенной механики и которых ни один человек не понимает; однако никому не дозволено их предполагать, если он хочет обосновать на них какое-нибудь воззрение, а между тем не в состоянии указать на них с полной определенностью. И, наконец, если бы бог непосредственно сообщал планетам силу движения брошенного тела и устанавливал их орбиты, то следует предположить, что в таком случае они не обнаруживали бы на себе признаков несовершенства и отклонения, что приходится констатировать относительно каждого произведения природы. Если было целесообразно, чтобы все они соотносились к одной плоскости, то следует предположить, что бог с точностью установил бы их орбиты соответственно этой плоскости; а если было целесообразно, чтобы их пути близко подходили к движениям по кругу, то можно думать, что их путь оказался бы точным математическим кругом, и нельзя понять, почему бы еще могли остаться в силе какие-либо исключения из самой точной правильности в том, что должно было бы представлять собой непосредственное действие божественного искусства.

Составные части солнечной системы из наиболее отдаленных сфер, кометы, двигаются весьма эксцентрически. Если бы речь шла о непосредственном божественном действии, то они могли бы с таким же успехом двигаться по кругам, хотя бы их пути как угодно далеко отклонялись от эклиптики. Полезные стороны столь большой эксцентричности измышляются в этом случае с большой смелостью; ибо представляется более понятным, что в той или иной области неба, какова бы она ни была, мировое тело движется всегда на одинаковом расстоянии от центра к сфере, имеющей устройство, соответственное этому расстоянию, чем то, что оно устроено с одинаковыми преимуществами в отношении всех, самых различных его расстояний от центра движения. А что касается тех преимуществ, на которые указывает Ньютон, то совершенно очевидно, что они не обладают никакой другой, хотя бы самой что ни на есть малейшей вероятностью, кроме того только, что при раз предположенном непосредственном божественном распорядке они могут служить по крайней мере некоторым поводом к признанию цели.

Всего яснее эта ошибка непосредственного подчинения устройства планетного мира божественным целям бросается в глаза там, где хотят придумать мотивы для объяснения того закона, согласно которому плотности тел планет убывают в отношении, обратно пропорциональном увеличению их расстояний от центра движения. Действие Солнца, так утверждают в этом случае, убывает как раз именно в этой мере уменьшения плотности тел, и потому было •целесообразно, чтобы плотность тел, которые должны быть нагреваемы Солнцем, определялась бы пропорционально этому действию Солнца. Но известно, что Солнце действует лишь на незначительную глубину поверхности какого-либо мирового тела, и потому из его влияния на нагревание последнего еще нельзя заключать о плотности всей массы такого тела. Следствие, выводимое здесь из цели, идет слишком далеко. То, что само по себе является средством, именно уменьшенная плотность всей массы небесного тела, захватывает всю обширность устройства мира, (eine Weitläufigkeit der Anstalt), что для величия цели является излишним и ненужным.

Во всех созданиях природы, насколько они сводятся к благоустройству, порядку и пользе, обнаруживаются, правда, черты согласованности с божественными целями, но равным образом также и признаки первоначального происхождения их из всеобщих законов, следствия коих простираются еще гораздо дальше, чем на подобного рода единичный случай, и соответственно этому в каждом отдельном действии обнаруживают на себе следы смешения таких законов, направленных не на один исключительно только данный единичный продукт. Поэтому существуют отклонения от самой большой возможной точности в отношении какой-либо особой цели. Напротив, какое-либо несомненно сверхъестественное устроение потому именно, что его осуществление вовсе не предполагает следствий из всеобщих законов действия материи, не может быть искажено также и особыми примешивающимися сюда побочными следствиями их, но план высшей возможной правильности будет в нем осуществлен полностью. Наблюдаемое в частях планетного мира, наиболее близких к общему для них центру, сравнительно большее приближение их к совершенному порядку _й строго размеренной точности, ослабевающее в направлении к границам всей системы, и по мере удаления в стороны от основной плоскости соотношений переходящее в отсутствие всякой правильности, а также резкие отклонения—все это такие черты, которых как раз и следует ожидать от устройства мира, происхождение которого является механическим. При непосредственном божественном распорядке никогда не могут быть наблюдаемы не вполне достигнутые цели, но всюду обнаруживается величайшая правильность и соразмерность, как это между прочим можно заметить на строении животных.

Только что приведенные основания для доказательства механического происхождения планетной системы настолько важны, что даже уже только некоторые из них давно побудили всех естествоиспытателей искать в естественных движущих силах причины планетных орбит, в особенности потому, что планеты как раз в том же направлении, в каком Солнце вращается вокруг своей оси, движутся вокруг него по своим орбитам, и их пути весьма близко совпадают с плоскостью экватора самого Солнца. Ньютон был великим разрушителем всех этих вихрей⁴¹, которых придерживались, однако, и долго спустя после его доказательств, как это можно видеть на примере знаменитого г-на фон Майрана. Веские и убедительные доказательства, данные в ньютоновской философии, с очевидностью показали, что чего-либо подобного вихрям, заставляющим планеты вращаться, на небе вовсе не наблюдается, и что в этих небесных пространствах до такой степени отсутствует всякий поток подобного рода жидкостей, что даже хвосты комет свободно прорезывают все эти орбиты, не отклоняясь от своего пути. Отсюда с уверенностью можно было заключить, что так как небесное пространство в настоящее время пусто или заполнено бесконечно разряженным веществом, то не может иметь места никакая механическая причина, которая сообщала бы планетам их круговое движение. Однако оставить на одном этом основании в стороне все механические законы и, опираясь на смелую гипотезу, представить себе, что сам бог заставляет планеты двигаться так, чтобы они в связи с присущей им тяжестью совершали свои движения по кругам, это был бы слишком далеко идущий шаг для того, чтобы он мог остаться в пределах философии. Скоро становится однако совершенно ясным, что остается еще один случай, при котором возможны механические причины такого устройства вселенной, именно: если пространство, в котором возникла планетная система, в настоящее время пустое, раньше было заполнено и тем самым обусловило возможность взаимодействия движущих сил во всех областях той сферы, где имеет место притяжение нашего Солнца.

И здесь я могу указать на то единственное возможное свойство, при котором имеет место механическая причина небесных движений. Это является для оправдания нашей гипотезы весьма важным обстоятельством, наличием которого для такой цели лишь редко можно бывает похвалиться. Так как мировые пространства в настоящее время пусты, то это означает, что когда-то раньше они должны были быть заполнены, ибо иначе никогда не могло бы иметь место распространение действия сил, движущих частицы материи по кругам. Соответственно этому рассеянная в пространстве материя должна была впоследствии собраться в небесные тела, т, е., говоря точнее, эти небесные тела сами должны были образоваться из основного вещества, рассеянного в мировых пространствах солнечной системы, и то движение, которым составные частицы материи обладали в состоянии ее рассеяния, осталось за ними и после соединения их в обособленные массы. С тех пор эти пространства стали пустыми. Они не содержат в себе никакой материи, которая, находясь среди этих тел, могла бы служить для сообщения им кругового движения. Но они не всегда были пустыми, и мы замечаем некоторые такие движения, для которых в настоящее время не может быть указано никаких естественных причин, но которые представляют собой остатки древнейшего первобытного состояния природы.

От -этого замечания мне остается сделать только один шаг, чтобы приблизиться к вероятному понятию о способе возникновения этих огромных масс и о причине их движений, причем основательную разработку этого беглого очерка я предоставляю исследовательскому духу самого читателя. Если поэтому вещество для образования Солнца и всех небесных тел-, которые являются объектом его мощного притяжения, было некогда рассеяно по всему пространству планетного мира, и в каком-либо месте пространства, в настоящее время занимаемом массою Солнца, скопилась материя, наделенная более интенсивно действующими силами притяжения, то в направлении к этому месту должно было возникнуть тяготение всех других тел, и притяжение солнечного тела росло вместе с его массой. Легко допустить, что в общем падении частиц к центру даже из самых отдаленных областей мироздания, вещества более плотные будут скопляться в областях более глубоко лежащих, где все стремится собраться к общему центру, и притом в тем большей мере, чем ближе эти вещества первоначально были к центру, хотя во всех вообще областях имелись вещества самой разнообразной плотности. Ибо только самые тяжелые частицы могли иметь и наибольшую способность проникать в этом хаосе через смесь частиц более легких, чтобы таким образом достичь наибольшей близости к центру тяготения. В движениях частиц, возникших в различных местах этой сферы в результате падения их с самых различных высот, противодействие задерживающих друг друга частиц никогда не могло быть столь совершенно равным, чтобы приобретенные скорости не испытывали в ту или иную сторону некоторого отклонения. И в этом обстоятельстве обнаруживается весьма простое правило взаимного действия веществ друг на друга, по которому они до тех пор стимулируют, направляют и ограничивают взаимное движение, пока они в своем столкновении не достигнут наименьшего противодействия друг другу; и соответственно этому боковые движения должны были в конце концов объединиться в одно общее обращение их по одному и тому же направлению. Поэтому частицы, из которых было образовано Солнце, достигли его уже вместе с этим боковым движением, и Солнце, образованное из этого вещества, должно было иметь вращение как раз в том же самом направлении.

Но из законов тяготения ясно, что в этом вращающемся мировом веществе все частицы его должны стремиться пересечь ту плоскость, которая в направлении их общего обращения проходит через центр Солнца и которая согласно нашим умозаключениям совпадает с плоскостью экватора этого небесного тела, поскольку эти частицы не находились уже раньше в пределах этой плоскости. Соответственно этому все эти части будут наиболее густо скопляться преимущественно вблизи Солнца,—в пространстве, близком к продолжению плоскости его экватора. Наконец, весьма естественно также, что частицы вещества до тех пор должны задерживать или ускорять движение друг друга, словом, сталкиваться одна с другой или тереться друг о друга, пока движение одной частицы совсем не перестанет мешать движению другой. А раз это так, то все в конце концов должно притти к такому, состоянию, при kotqpom останутся в движении только частицы, имеющие как раз ту степень центробежного движения (Seitenschwunges), какая на данном расстоянии от Солнца требуется для того, чтобы уравновесить тяготение и чтобы таким образом каждая из частиц свободно обращалась в своем движении по концентрическим кругам. Эта быстрота есть действие падения, а центробежное движение—следствие толчка в противоположном направлении, длившегося до тех пор, пока все само собой не подчинилось системе действия наименьших препятствий. Остальные частицы, которые не могли достичь такой размеренной точности своего движения, должны были при постепенно убывающей скорости движения опуститься к центру всеобщего тяготения, чтобы увеличить собой массу Солнца, которая таким образом будет иметь плотность, равную приблизительно средней плотности всех вообще веществ, расположенных в пространстве вокруг солнца; но при этом, согласно приведенным обстоятельствам, масса его, по необходимости, должна будет далеко превосходить собой количество материи, которое продолжает носиться по всей области [движения] вокруг Солнца.

Это состояние представляется мне вполне естественным, так как вещество, вообще рассеянное повсюду для образования различных небесных тел, в узком пространстве находится ближе всего к удлиненной плоскости экватора и является тем более плотным, чем ближе расположено оно к центру; притом оно везде обладает силой движения, достаточной на этом расстоянии для свободного обращения по кругу. И вот это-то именно вещество и носилось, следуя законам действия центральных сил, вокруг Солнца даже на весьма больших от него расстояниях. Если теперь предположить, что из этих частиц образовались планеты, то не может быть так, чтобы они не обладали при этом центробежными силами, благодаря которым они должны были двигаться по орбитам, весьма близко подходящим к кругам, хотя они несколько от них и отклоняются, ибо эти планеты образовались ведь из частиц, падавших с различной высоты. Равным образом весьма естественно, что планеты, образующиеся на больших высотах (где пространство вокруг них является гораздо большим и обусловливает то, что различие скорости движения частиц превышает силу, с которой они притягиваются к центру планеты), приобретают там и большие массы своих тел, чем вблизи от Солнца. С* совпадении со многими другими достопримечательными особенностями планетного мира я здесь не упоминаю, ибо оно представляется ясным само собой *. Тела, образующиеся в самых отдаленных частях системы и в особенности на больших расстояниях от основной плоскости всех этих соотношений,—кометы,—не могут уже иметь этой правильности. И таким образом пространство планетного мира станет пустым, после того как все вещество объединится в обособленные массы. Однако и в более позднюю эпоху все же могли опуститься частицы с самых отдаленных границ этой общей сферы притяжения-—частицы, которые и впоследствии всегда могут свободно двигаться в небесных пространствах вокруг Солнца по кругам: материи в высшей степени редкие и, быть может, то вещество, из которого состоит зодиакальный свет.